Кассиан рассматривал мальчишку, который только что поднялся и сел на кровати. Гнездо из торчащих в разные стороны волос, припухшие от сна глаза и по-детски открытый от удивления рот. Улыбка сама набежала на лицо. За его спиной Харон Деф’Олдман готов был уже выволочь за грудки уж больно расторопного дежурного за дверь и «мирно» объяснить, что они вовсе не какие-то там нарушители больничного режима, а просто пришли навестить больного.

– …да сколько уже можно повторять! Всего на несколько минут! Посмотрим, как чувствует себя мальчишка, и сразу уберемся отсюда.

– Оставь, – Кассиан тронул друга за плечо, привлекая его внимание, а сам обратился к юноше: – Пару минут. Я обещаю, мы сразу уйдем. – Юноша выглядел рассерженным, но при этом лишь кивнул.

Джим не могла поверить глазам. Он здесь. Стоит возле дверей. Мало того, что стоит, так еще и смотрит на нее и улыбается. Улыбается! И, кажется, собирается войти и кого-то навестить. Быстро осмотрелась. Все кровати были пустыми. На лбу выступила испарина. Она аккуратно стекла на пол, присев на корточки и спрятавшись за простынь, свисавшую с постели. Стерла пот со лба. Ухватилась за край кровати и подтянулась, чтобы посмотреть, что происходит возле дверей. Никого не было. Перевела глаза в сторону. Юноши стояли рядом и озадачено наблюдали за ее действиями.

– Малыш, да тебе, видно, совсем плохо? – первым опомнился Харон. – Давай-ка я тебе помогу назад забраться. – С легкостью подхватил тщедушное тело Джим и закинул на кровать. – Вот пришли навестить тебя. Точнее, мы и до этого приходили, но ты спал. – Оперся руками о край постели, наклонился и быстро спросил: – Ты как сам? – Джим кивнула. – А это значит хорошо или плохо? – Снова кивок. – Понятно. – Юноша отошел от кровати. – Касс, давай лучше ты попробуй. Что-то у меня не очень выходит разговорить его. – Кстати, – быстрый взгляд в сторону Джим, – с Виттором все в порядке. Спасибо тебе за брата. – И очень тихо, скорее, только для себя: – Вот же никогда не думал, что скажу спасибо за помощь от вампира.

Джим снова кивнула, хотя не поняла ни одного слова. Она была не в силах отвести взгляд от такого знакомого, родного лица напротив. «Он совсем не изменился». Джим непроизвольно пригладила волосы и начала оправлять одежду. Жутко покраснела, увидев торчащие коленки из-под короткой больничной туники, кинулась прикрывать их одеялом, с остервенением дергая его из-под себя. Потом подняла голову и виновато улыбнулась.

Кассиан хотел было сказать, чтобы он не суетился, но замер, когда мальчишка поднял голову и улыбнулся. Вот так запросто, искренне, по-доброму улыбнулся, одним махом заставив позабыть обо всем на свете.

Харон растерянно переводил взгляд с одного на другого и все больше хмурился. В довершение не выдержал и спросил вслух о своих подозрениях:

– Вы что, знаете друг друга?

– Нет, – был дружный ответ от обоих одновременно. Они удивленно переглянулись.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кассиан, наблюдая, как мальчишка натягивает одеяло. Джим кивнула. – Это значит, хорошо? – Снова кивнула, но головы так и не подняла: теперь она принялась тщательно разглаживать складки на одеяле. – Как тебя зовут?

– Джим, – нехотя проговорила она, а в голове вертелось прозвище «Солнышка», которым он ее наградил, когда забрал с собой из разрушенного замка. – Джим Ветерн, – назвала она свое полное имя, которое получила в Ветернхильском приюте сразу же после расставания с ним.

– Ветерн? – удивленно переспросил Кассиан, внимательно присматриваясь к ней. В этот момент Джим очень медленно подняла голову и испуганно посмотрела на него. – А ты, случайно, не был воспитанником Ветернхильского «Дома Милосердия»? – Джим отрицательно покачала головой. – Странно.

– Что странно? – спросил Харон, рассматривая мальчишку. Тот уже чуть ли не до подбородка натянул на себя одеяло, оставаясь при этом в сидячем положении.

– Дело в том, что такую фамилию, как «Ветерн», можно получить только в одном случае – если ты попал в Ветернхильский «Дом Милосердия» и у тебя не оказалось с собой сопроводительных бумаг, то есть ни один человек не заявил о твоей принадлежности к своему роду. Моя мать, Айлина Ветерн, была одной из таких. Она выросла в том приюте. – Последние слова, сам того не замечая, он произнес с горечью.

Джим не могла заставить себя сознаться. Она просто смотрела на него и ждала. Чего ждала? Что вспомнит? Но разница между той маленькой девочкой и прежней Джим сейчас была просто разительная. Она отвела взгляд и тяжело вздохнула.

Харон с интересом рассматривал друга, удивляясь, что эта сторона его жизни была ему до сих пор неизвестна. Да, он знал, что Кассиан рожден вне брака, но при этом его отец признал отцовство, дав ему свое имя, правда, только наполовину. Когда мать Кассиана умерла, он ушел из дома отца, оставив без сожаления то немногое, что у него было. Еще он иногда упоминал о сводной младшей сестре, и было понятно, что в той семье нежные чувства он испытывал лишь только к ней. Был еще старший сводный брат, наследник и преемник отца, но о нем никогда ничего не рассказывалось и даже лишний раз не упоминалось. А сейчас вот неожиданно выплыла еще и эта подробность о его матери.

– Ну ладно. Выздоравливай. Мы пойдем, – проговорил Кассиан, заставив их обоих оторваться от своих раздумий.

– А как зовут тебя? – спросила Джим и тут же замолчала, испугавшись, как взволнованно прозвучал собственный голос.

– Меня зовут Кассиан. – Он улыбнулся. – Кассиан Сугури. – Он хотел еще что-то сказать, но передумал. – Ладно. Еще увидимся.

Кассиан направился к выходу и вдруг остановился: как вспышка пришло из прошлого еще одно воспоминание. Сердце вдруг сдавило тоской и тревогой. С этим приютом было связано еще одно событие: много лет тому назад он оставил маленькую девочку возле ворот Ветернхильского «Дома Милосердия». Он резко обернулся и внимательно всмотрелся в мальчишку. «Странно, почему я вообще об этом сейчас вспомнил? Наверное, его фамилия навеяла воспоминания…»

Как только Кассиан обернулся, Джим тут же сказалась больной и, накрывшись одеялом, обессиленно рухнула на подушку. Для пущей верности она еще и крепко зажмурилась. «Все. Вспомнил. Точно вспомнил? Хоть бы вспомнил!» Опустила одеяло, открыла глаза и вытянула шею, чтобы посмотреть, здесь ли ее посетители. Но их уже не было в помещении. Зато в ее сторону шел Арникус.

– Арни! – счастливо воскликнула Джим, подскакивая и бросаясь ему навстречу.

– Тише. Тише. Ты чего? – Он подхватил ее на руки и понес в кровать, бережно водрузил обратно и ласково проговорил в лохматую макушку: – Я тоже очень рад тебя видеть. Держи, это тебе.

Джим только сейчас заметила в его руках огромный сверток. Потянула носом, вдыхая аромат свежей выпечки.

– Булочки? – радостно воскликнула она, в нетерпении протягивая руки к угощению. – А молоко? – обиженно проговорила, заглядывая внутрь открытого свертка, а желудок тем временем радостно заурчал в предвкушении.

– Забыл, – Арникус выглядел расстроенным, – а ведь Алисия предупреждала меня. В общем, сиди здесь, я скоро вернусь. – Джим кивнула и снова потянула носом, шумно сглотнула собравшуюся во рту слюну, вытащила две совершенно одинаковые булки и принялась тщательно их изучать.